Блаженны мертвые - Страница 71

Невролог сделал многозначительную паузу, словно ожидая, что часть людей немедленно повернется и уйдет из страха пережить такое. Этого не произошло. Давид, по роду своей деятельности хорошо чувствующий настроение публики, заметил, что нетерпение толпы нарастает. Люди переминались с ноги на ногу, переговаривались. Их не интересовали меры предосторожности, единственное, чего они хотели, — это увидеть своих близких.

Невролог не сдавался.

— Чем меньше скопление оживших, тем менее выраженным становится эффект — именно поэтому мы с вами находимся здесь. И все же я бы хотел вас попросить... — невролог склонил голову набок и продолжил несколько смущенным тоном, — попытайтесь не думать ни о чем плохом, ладно?

Люди в толпе начали переглядываться, некоторые даже заулыбались, словно желая продемонстрировать, какие доброжелательные мысли скрываются в их голове.

Смутное предчувствие беды, нарастающее изнутри, внезапно сменилось дикой резью в желудке, и Давид согнулся пополам, схватившись за живот.

— У меня все, — закончил невролог. — У входа вам сообщат, как вам найти ваших родственников. Спасибо за внимание.

Судя по шороху одежды, толпа двинулась вперед. Давид не мог сдвинуться с места, рискуя наложить в штаны, так сильно его прихватило.

— Пап, что с тобой?

— Что-то живот разболелся. Ничего страшного, сейчас пройдет.

Он оказался прав. Желудок вскоре отпустило, и Давид смог наконец выпрямиться. Глазам его предстала огромная очередь, раздваивающаяся у входа на территорию. Стуре покачал головой:

— Так мы и за день не управимся.

Ева, ты там?

Решив на всякий случай испытать свои телепатические способности, Давид постарался как следует сосредоточиться. Ответа не последовало. Интересно, где именно начинается это загадочное поле и почему живые могут читать мысли друг друга, но не оживших?

К ним подошел скучающий полицейский — вокруг и без него царил образцовый порядок, и ему явно было нечего делать. Поздоровавшись, он указал на корзинку Магнуса:

— Что там у тебя?

— Бальтазар, — ответил Магнус.

— Его кролик, — уточнил Давид. — У моего сына сегодня день рождения. — Он умолк. Дальнейшие объяснения были излишни.

Полицейский улыбнулся:

— Ну, с днем рождения, раз так! Ты его с собой хотел взять? Ну, кролика?

Магнус посмотрел на Давида.

— Вообще-то, да, — ответил за мальчика отец. Врать он не стал, опасаясь, что Магнус ляпнет что-нибудь не то.

— Боюсь, с кроликом вас не пустят.

Стуре подошел поближе.

— С какой стати? — спросил он. — Почему это ребенок не может взять с собой кролика?

Полицейский развел руками, на лице его было написано: «Я всего лишь исполняю приказ».

— Сказали — с животными не положено, а больше мне ничего не известно. Сожалею.

Полицейский побрел дальше. Магнус уселся на землю, держа клетку на коленях:

— Я никуда не пойду

Стуре с Давидом переглянулись. О том, чтобы оставить Магнуса одного, не могло быть и речи, а запереть кролика в машине он вряд ли согласится. Давид бросил уничтожающий взгляд на полицейского, который удалялся, сложив руки за спиной, — жаль, что он не может испепелить его силой мысли.

— Давайте-ка отойдем в сторонку, — предложил Стуре.

Они выбрались из толпы и отошли к лесу, где, к облегчению Давида, оказался ряд туалетных кабинок. Выбрав ту, что почище, он уселся на толчок, и его прямо-таки прорвало. Когда понос закончился, Давид обнаружил, что в кабинке нет туалетной бумаги. Он попытался подтереться листовкой, но от глянцевой бумаги проку было мало. Пришлось воспользоваться носками и выбросить их в дыру туалета.

Ну вот...

Ему полегчало. Все будет хорошо. Он завязал ботинки и вышел. Стуре с Магнусом стояли с заговорщическим видом.

— Что это с вами? — спросил Давид.

Стуре отвел полу пиджака, как заправский спекулянт, — из внутреннего кармана высовывалась голова Бальтазара. Магнус прыснул. Стуре пожал плечами — не пройдет так не пройдет. Давид не стал возражать. Он испытывал облегчение как в прямом, так и в переносном смысле, ни о чем плохом сейчас думать не хотелось — вот бы невролог порадовался.

Они опять направились к воротам. Стуре всю дорогу причитал, что Бальтазар жует его рубашку, и Магнус умирал со смеху. Наблюдая за тестем, комично оттягивающим лацкан пиджака, Давид испытывал неимоверную благодарность. Без него он бы не справился. За всеми этими конспиративными приготовлениями Магнус, казалось, совсем забыл о предстоящей встрече.

Они вернулись как раз вовремя, чтобы застать еще одно выступление. Народу перед ними стало значительно меньше, — по-видимому, охрана не слишком тщательно проверяла личность родственников. Стоило им подойти, как у подиума началась какая-то суета.

На сцену поднялись две дамы преклонного возраста, послышался щелчок громкоговорителя. Прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, одна из них уже подошла к микрофону.

— Добрый день, — начала она, невольно отшатнувшись при звуке своего многократно усиленного голоса. Ее спутница что-то поправила за ухом. Первая дама собралась с духом, снова приблизилась к микрофону и повторила: — Добрый день. Я только хотела сказать, что все это какая-то ужасная ошибка. Мертвые воскресли из-за того, что души вернулись в их тела. Всем нам следует задуматься о душе. Человечеству грозит неминуемая гибель, если мы не...

Договорить ей не дали — кто-то выключил усилитель, и только тем, кто стоял в первых рядах, открылся секрет избавления от неминуемой гибели. На сцену поднялся здоровенный детина, одетый в костюм, — судя по всему, охранник. Решительно взяв даму за локоть, он повел ее со сцены. Ее спутница засеменила вслед за ними.