Блаженны мертвые - Страница 60


К оглавлению

60

— Да ну, в фильмах же все понарошку. Ты думаешь, бывают такие василиски, как в «Гарри Поттере»?

Задумавшись, Виктор помотал головой:

— Нет, но бывают же карлики.

— Бывают, — согласилась Флора, — но они ведь не расхаживают с топорами, правда? Ну, вот и зомби в том фильме такие же, как тот василиск или, скажем, Горлум. Выдуманные, понимаешь? Не такие, как в жизни.

— А в жизни тогда какие?

— Ну, в жизни... — Флора взглянула на выключенный экран телевизора, — в жизни они добрые. По крайней мере, никому не желают зла.

— Честно?

— Честно. А теперь марш в кровать!

УЛ. СВАРВАРГАТАН, 22.15

Часы на столике у кровати показывали четверть одиннадцатого, когда зазвонил телефон. Магнус уже давно тихо посапывал. Давид осторожно высвободил затекшую руку, вышел на кухню и взял трубку.

— Давид.

— Добрый день, это Густав Малер вас беспокоит, вы меня искали. Я не поздно звоню?

— Нет-нет, ничего... — Давид заметил бутылку и налил себе вина. — Честно говоря... — он сделал большой глоток, — я и сам не знаю, зачем звонил.

— Да, — ответил Малер. — Понимаю. Ваше здоровье!

Из трубки тоже послышалось негромкое позвякивание. Давид поднял бокал и со словами: «Ваше здоровье!» — выпил.

Они помолчали.

— Ну как вы? — спросил Малер.

И Давид начал рассказывать. То ли дело было в вине, то ли в накопившемся отчаянии, а может, просто в располагающем голосе Малера, но Давида словно прорвало. Даже не задумываясь, интересно ли это совершенно незнакомому человеку, он выложил ему все — про аварию, воскрешение, Магнуса, про разговор с врачом в Каролинском институте, про мир, расколовшийся напополам, про свою любовь к Еве. Минут десять он говорил не переставая, пока у него не пересохло во рту и он снова не потянулся за бокалом. Когда он наливал вино, Малер сказал:

— Да, смерть отчуждает людей.

— Да, — согласился Давид. — Вы меня, ради бога, извините. Не знаю, что на меня нашло... я ни с кем об этом... — Давид застыл, не донеся бокала до губ. В животе похолодело, и он так резко поставил бокал на стол, что расплескал вино. — Вы ведь не собираетесь об этом писать?

— Я могу...

— Вы... вы не имеете права! Вы себе даже представить не можете, скольких людей вы этим...

Их лица тут же встали у него перед глазами: его мать, отец Евы, коллеги, одноклассники Магнуса, их родители... Все, кому предстоит узнать вещи, совершенно не предназначенные для их ушей.

— Давид, — перебил его Малер. — Я могу вас заверить, что не напишу ни слова без вашего на то согласия.

— Обещаете?

— Обещаю. Сейчас мы с вами просто разговариваем. Вернее, вы говорите, а я слушаю.

У Давида вырвался короткий смешок, так что из заложенного носа полетели брызги. Он рассеянно поводил пальцем по лужице пролитого вина на столе, нарисовав знак вопроса.

— А вы? — спросил он. — Вам-то это зачем? Профессиональный интерес?..

На том конце трубке повисла пауза. Давид уже было решил, что прервалась связь, но тут Малер произнес:

— Нет. Скорее... личный.

Давид молча ждал продолжения, прихлебывая вино. Он постепенно пьянел, не без некоторого удовлетворения отмечая, что очертания предметов становятся все более размытыми, а на душе немного легчает. Впервые за сегодняшний день его хоть чуть-чуть отпустило. Где-то там, на том конце провода, был живой человек. Голова Давида кружилась, но, по крайней мере, он был не одинок. Давид вдруг испугался, что разговор прервется.

— Личный? — переспросил он.

— Да. Вы доверили мне свой секрет, а я вам расскажу свой. Если хотите, пусть это будет залогом нашего доверия. Со мной здесь мой внук... — Давид услышал, как Малер отхлебнул из своего бокала или из чего он там пил. — Видите ли... еще до вчерашнего дня он был мертв. И погребен.

— Вы его скрываете?

— Да. Об этом знаете вы и еще два человека. Он... в очень тяжелом состоянии. Вот я и решил, может, вам что-нибудь известно...

— О чем?..

Малер вздохнул:

— Сказать по правде, сам не знаю... Просто я подумал, раз уж ваша жена у вас на глазах воскресла... Может, вы заметили что-нибудь особенное, что могло бы мне пригодиться.

Давид прокрутил в голове все события в больнице. Ему искренне хотелось помочь.

— Она заговорила, — вспомнил наконец он.

— Да что вы! И что она сказала?

— Ничего. Она как будто заново говорить училась... Вообще-то... — Давид вспомнил механический, скрипучий голос Евы, — это было довольно страшно.

— Могу себе представить, — ответил Малер. — Но она... ничего такого не вспоминала?

Сам того не замечая, Давид изо всех сил пытался вычеркнуть те минуты из своей памяти. Любой ценой. Теперь он понял почему.

— Нет, — ответил Давид, и в глазах его встали слезы. — Она была... вся какая-то... пустая. — Он прокашлялся. — Знаете... мне, пожалуй, пора.

— Понимаю, — произнес Малер. — Я вам оставлю свой номер... так, на всякий случай.

Положив трубку, Давид остался сидеть за кухонным столом, пока не допил остатки вина. Все это время он отгонял от себя мучительные воспоминания — голос Евы, выражение ее глаз.

Войдя в спальню, он обнаружил, что Магнус спит, разметавшись по всей постели. Давид переложил сына на край кровати, разделся и лег рядом.

Не успел он сомкнуть глаза, как тут же уснул.

ПОС. КОХОЛЬМА, 22.35

— Ну что он сказал?

Анна вошла в комнату за пару секунд до того, как Малер положил трубку. Он потер глаза:

— Да ничего особенного. Рассказал про свою жену. Ужасно, конечно, но ничего нового он не сообщил.

60